И не склеить осколки,
И не вытравить мрак,
Видишь, как плодятся волки
Из бездомных собак.
Вставь башку в телевизор,
Протри кушетку до дыр,
Ты уже посмертно вписан в этот
Брошенный, брошенный, брошенный Богом мир.
- машина времени.
Имя.
- Те, кто единожды увидит Близнецов, называют их Вдохом и Выдохом, и никак иначе. Находятся, однако, смельчаки, что выспрашивают у волков их истинные имена, но те ограничиваются лишь двумя короткими фразами – Фесс и Лаэда.
Эти имена не даны матерью, эти имена одного организма, Единого, как и сами они – Вдох и Выдох, Дыхание.
Имена, что даны с первыми их секундами существования в этом жестоком, но в их мире – Кэр и Иль. Два таких не похожих, два таких чужих, а оттого – не используемых имени.
Возраст.
- Три года живут уже.
Пол.
- Собственно, Вдох и Выдох являются представителями мужского пола.
Сторона.
- Рроко.
Ранг.
- думаю, патруль.
Внешние данные.
- Белые тени – схожие как две капли воды. Высокие, худощавые, словно выточенные из камня – при всей их тонкости не сломаешь вот так сразу, с налета. Карие глаза – темно в них, нет просвета, нет янтарной искры, только омут.
Белые. Не как снег, нет – они всё же не идеальны, они словно постираны с чем-то темно-серым. Перенимая от родителей основную цветовую гамму, им не было оставлено право на выбор.
Волки. Обычные, без ярких каких-либо элементов. Как и все – ступают осторожно, предусмотрительны, словно бы заморожены. Широкие морды, внимательные взгляды. Нет шрамов, никаких отличий. Лишь голоса. Фесс, Кэр, Вдох – с легкой хрипотцой, резковато, он словно выплевывает слова собеседнику. Лаэда, Иль, Выдох – мягко, спокойно, обволакивающе – он говорит спокойно, не давая эмоциям разорвать его броню, пробить её. Они привыкли так, не особенно замечая, что это брешь в их Единстве.
Шерсть короткая, плотно прилегает, но на загривке становится длиннее и «непослушнее» - торчит в разные стороны. Короткие желтоватые клыки, сточенные когти, хвост палкой. Обычные волки, но столь странные из-за своей «обычности».
Особые приметы.
- То, что они близнецы - и есть самая видная примета.
Описание характера.
Если я умру быстрей тебя - ты догоняй;
Выстрел ртом лови, не прячь лицо -
Кричи, кричи, кричи.
Мы в себе уносим пули,
В себе уносим раны
Всех тех, кого убили,
Кто никогда не знал любви...
- Ночные снайперы.
Фесс и Лаэда столь похожие на друг друга внешне, но удивительно отличающиеся внутренним миром живут, как ни странно, душа в душу. Они очень редко спорят и ссорятся, но когда такое происходит – поспешно уступают друг другу, лихорадочно ищут компромисс. У них есть одна слабость – только вместе они представляют хоть что-то, по отдельности каждый из них вскоре отправился бы на небеса или в подземное царство Аида. Место назначения не имеет никакой важности, ибо они совсем не собираются умирать, напротив, они горячо любят жизнь, отсюда и их внимательность, осторожность. Фесс же имеет некоторые наклонности параноика, в то время как Лаэда обычно каменно спокоен и не обращает внимания на вечные сомнения своего брата. Оба волка прямолинейны, но Фесс при случае может воспользоваться ложью, лестью и прочей всем известной бахромой. Лаэда на это не способен, он вообще говорит мало, но весьма любит острить. Фесс, однако, в этом от брата не отстает.
Они – единый организм, они уже в речи вставляют местоимение «мы», игнорируя, порою, обычное «я». Им ведом страх, они боятся темного неба, они боятся людей и запаха стали. Но они никогда не боялись быть отвергнутыми своими собратьями, ибо они в них, в целом, и не нуждаются. Только если зимой, в голодную пору.
Фесс, Лаэда. Такие разные, но этим такие похожие. Фесс горяч, порывист, но пламя его души затухает под слоем льда Лаэды. Тот рассудителен и всегда сосредоточен, невозмутим. Не пробить его броню, даже и не думайте об этом. Отдать жизнь за друг друга – братья ни секунды не будут задумываться об ином исходе. Цель, им всегда нужна цель. Просто так дышать они не умеют. Если есть цель – есть и жизнь.
Мечты, грезы – всё это для Лаэды, Фесс не умеет мечтать. Он реалист, порою даже параноик, но всё, чтобы он не делал – никогда не причинит вред своему брату. Тот, соответственно, тоже.
Боги, ангелы, демоны, Ад и Рай – всё это бред умалишенных, не верят в это братья. Природа, мать-природа с её священными законами, вот это всё, во что они верят. Не считая друг друга, конечно.
Они двигаются, дышат – всё в такт. Иногда синхронно, иногда, напротив, дополняя друг друга. Так привычно, образ мыслей похож, просто под снежной лавиной, когда их размышления на счет этой бренной жизни сливаются, становясь общим потоком.
Не нужно думать, что они не влюблялись. Конечно, влюблялись. Но отталкивают они своим единством, ибо ни один по доброй воле не расстанется с другим. Они связаны, скованы одной цепью. Не верующие ни в какие другие религии, кроме матери-природы, не различая границ между добром и злом – они живут, они любят жизнь.
Видение мира.
- Вера в мать-природу, в неписанные законы.
История жизни.
Один решил, что лучше быть первым,
Другой решил, что будет вторым,
Еще один берег свои нервы
И не пошел ни с тем, ни с другим.
Один решил, что лучше быть честным,
Другой решил, что проще украсть,
А третий знал и время, и место,
Куда все это может упасть.
And around, and around,
And up, and down
We go, go again.
И всех пока еще носит земля,
И я уже не знаю, кто из них я.
- машина времени.
Их было четверо – тех волков, которые бежали в сторону заката через зимний лес. Все четверо были белы, крепки и поджары. Хотя, нет. Они были худы.
Зима делала своё дело – она выкачивала из них соки, давила на них своей собственной, ослепляющей белизной, заставляя волков нервничать, паниковать и срывать зло на друг друге. То и дело один резко кидался на соседа, стремясь подмять под себя, торопливо перегрызть глотку, испачкать этот снег кровью. Но двое других вмешивались, укусами приводя своих товарищей в чувство. Это помогало. Пока что.
А голод подстегивал – волки бежали, бежали по следу возможной добычи. Да, они преследовали лося, преследовали уже довольно долго, и по закону – им должно воздаться за их терпение…
По законам природы.
Волки соблюдали эти правила, кои не написаны ни на бумаге, ни на земле, ни на камне. Законы эти были у них в крови, они передавались с молоком матери, они были растворены в воздухе, в воде и в плоти каждой их добычи. И не было сомнения в этих законах, и следовали им всегда, ибо боялись даже не смерти, а позора – не считаться Волком.
К началу следующего дня волки почти выдохлись. Они бежали всю ночь напролет, а теперь двое первых чуть отстали, а двое вторых, напротив, шли впереди. Да, уже не бежали, а шли.
Не трудно догадаться, что двое волков, которые постоянно кидались друг на друга были самцами, а разнимающие их – самками. Они путешествовали вместе, путешествовали всю зиму, не встречая на своем пути большие стаи и поэтому испытывая некоторые трудности при охоте. Их было всего четыре. Это было мало для удачной охоты на оленя или лося, которые отнюдь не сдавались после двух-трех первых укусов. Обычно волки с трудом ускользали от ударов разъяренного травоядного – всем известно, что лось способен проломить волку череп, а так же сломать хребет.
Но вчетвером у них были хоть какие-то шансы на выживание, нежели будь они поодиночке. Именно это знание заставляло их держаться вместе и гнать, гнать того лося, который, как надеялись хищники, устал так же, как они.
К исходу третьего дня волки настигли свою жертву. Это оказался «ветеран» лесных войн, весьма крупный лось, который не раз бывал в окружении. Об этом говорило множество шрамов, которые украшали его шкуру. Ноги лося были покрыты рваными, но уже затянувшимися ранами – лось явно имел дело с волками, явно вырывался из «смертного круга», как выражались сами серые хищники. А это значило – жертва может легко стать победителем.
Но голодную четверку это не волновало.
Белыми тенями они скользнули к лосю, окружая его. Сохатый всхрапнул, не делая, однако, резких движений. Он был стар, этот лось. Он был умен, опытен и невероятно любил жизнь.
Первым под ноги потенциальной добыче бросился один из тех горячих переярков, что задирал другого. Удивительно, но он сумел вцепиться в ногу лося и отскочить невредимым. Воодушевившись, его товарищи принялись проделывать то же самое – кусать и отходить, кружить вокруг лося, который начинал распаляться. Теперь его удары были беспорядочными, но от этого только более смертельными и опасными.
А волки продолжали свой танец вокруг своей жертвы – словно акулы, они кружили вокруг барахтающегося человека, который случайно привлек внимание подводных «санитаров». И акулы, и волки в таком случае ждали первой серьезной крови.
Ждать долго не пришлось.
Тот переярок, что скакнул под копыта лося первым, испуганно взвизгнул. «Ветеран» не промахнулся. Его копыто опустилось волку на спину, что-то хрустнуло. Волк, визжа от боли, отползал в сторону, а остальные трое лишь закружились быстрее.
Травоядный зверь защищал свою жизнь. Хищники – боролись за свою жизнь. Они не имели теперь права проиграть, раз один из них уже всё равно, что мертв. Когда им подвернется такой шанс в этой снежной пустыне? Когда? И их уже будет трое. Это мало, очень мало.
Очередной бросок – лось, отступил и оступился. Тотчас двое волков метнулись к нему, кусая за бока, пытаясь повалить сохатого. Это был единственный шанс.
Волками двигал голод – опустошающий, выкручивающий внутренности. Один из белых волков кинулся к лосю в очередной раз и на этот раз был отброшен. Кровь окропила снег, а неудачливый охотник, а в данном случае охотница, уже не поднималась.
Двое выживших закружили ещё стремительнее, но они оба понимали, что это бессмысленно. Лось не собирался сдаваться, напротив, он наступал. И волкам бы сейчас отступить, но они даже не задумывались о такой возможности. Все мосты сожжены.
Помощь пришла неожиданно. Пришла в виде восьми волков – серых, черных, бурых. Они летели, едва касаясь снега лапами. Летели, скалясь и втягивая воздух – они чуяли не только запах добычи, но и запах крови своих собратьев. Это была победа – пусть ещё не полная, но победа. Ибо лось, яростно отбивавший атаки парочки, сломался при виде новых врагов. Он бросился прочь, но стая настигла его, и вскоре всё было кончено.
Двоих волков никто не притеснял. Никто не задирал – лишь крупный серый волк, альфа, недоверчиво обнюхал их, а затем отошел, ибо его в данный момент больше волновала добыча. Очередной конец очередной драмы.
Конец зимы. Выжившая пара волков присоединилась к той стае, с которой и бродила оставшиеся холодные дни по лесам и долинам. Бок о бок, волк и волчица, белые, привыкшие к друг другу за время их странствий в составе четверки. Они не горевали об утраченных товарищах, ибо они – волки, им не ведомы подобные чувства. Сейчас их заботила весна, что уже шагала по снежным просторам. Их заботило её дыхание, которое заставляло сердце биться сильнее и вести себя, словно маленькие волчата.
Пора семей, пора любви, как бы это странно не звучало. Белые волки так и остались вместе, ушли прочь от стаи, впрочем, не только они повели себя подобным образом. Стая рассыпалась, как рассыпается народное ополчение за ненадобностью. Голодное время прошло, теперь за каждым кустом была мелкая дичь, образно выражаясь.
Логово для будущих волчат Белая нашла быстро. Это была заброшенная лисами нора в крутом склоне у реки. Вход в нору скрывали ели, которые росли в округе. Именно это место Белая и выбрала, чем несколько удивила своего спутника. Тот озадачился, не понимая, с чего это она начала рыть землю, расширяя вход и углубляя саму нору, ему было это не интересно, но он не мог уйти далеко от своей подруги – что-то держало волка крепче всякой цепи.
Прошло две недели. За эти дни Белая заметно округлилась, стала реже выходить из обустроенной ею же норы. Волк каждое утро ждал её у входа, тихонько поскуливая – звал на охоту. Когда же Белая не появлялась, он уходил один, но исправно приносил подруге часть добычи. Белая относилась к своему спутнику странно – то подпускала, то резко огрызалась, прогоняя. Но тот верил, что всё пройдет и день за днем сторожил нору.
В середине весны, в апреле, Белая вышла из норы, щурясь от яркого солнечного света. За ней цепочкой вышли трое волчат – такие же белые, как и мать. Практически неотличимые друг от друга, только у одного были серые уши – и это выделяло его настолько, что двое других даже как-то сторонились его.
Имена всем троим были даны сразу, ещё когда те глаза не открыли, а только жалобно попискивали, тычась носами в живот матери. Кэр, Иль и Нор, тот самый, с серыми ушами. Кэра и Иля можно было с чистой совестью назвать близнецами.
Шли дни. Постепенно волчата росли, постепенно стали заметны различия между ними. Точнее, между двумя близнецами и Нором. Тот боялся своих братьев, которые вместе были сильны, это особенно было заметно, когда волчата, дурачась, начинали шутливую потасовку. Они дополняли друг друга, в их мире Нору не было места. И когда волчата, достаточно большие, чтобы начинать самостоятельную охоту, разделились на две группки – никто даже не удивился.
В ту пору дичи было много. Белая и её спутник, которого так же можно было называть Белым, не голодали сами, и волчатам не позволяли. В этих местах было тихо и спокойно, это был их рай, что тут скрывать. Но в любом чистом и светлом месте найдется тень.
Тенью этой, как ни странно, стала река.
Было чистое, летнее утро. Волчата, в ту пору уже угловатые, нескладные подростки, спускались по обрывистому бережку вниз, к воде, чтобы утолить жажду. И как всегда бывает, потасовка началась в самом неудобном месте. И, конечно, Иль и Кэр боролись против одного Нора.
Когда волчонок упал в воду, никто особенно не насторожился – волчата частенько бегали по отмели, пытаясь поймать шустрых мальков. Однако Нору не повезло.
Во-первых, он упал как раз в том месте, где было довольно глубоко. Но, ведомый инстинктом самосохранения. Он бы мог выплыть, если бы не течение. Оно и сделало эту ситуацию донельзя опасной для волчонка.
Мать кинулась к реке, едва заслышав испуганный визг своего самого старшего сына. Близнецы крик брата почему-то не подхватили – то ли от шока, то ли намеренно. Времени разбираться не было. Отец – на охоте, поэтому всё зависело от быстроты реакции матери. К сожалению, она не успела.
Нор ушел под воду внезапно, резко, увлекаемый течением. Белая кинулась было за ним, но вовремя остановилась. Река могла утащить и её.
Близнецы остались одни, что больше сплотило их. Они никогда не расставались, что делало их охоту удачной, а дни веселыми. И они продолжали расти, продолжали учиться действовать слаженно, как единый механизм. И это у них получалось.
Как и все волки – они ушли от родителей, когда почувствовали, что больше не могут находиться под их опекой. Все известные родителям навыки они переняли, поэтому как-то не особенно беспокоились о своем будущем. Хотя, если говорить честно, они никогда не беспокоились за свою судьбу.
Близнецы удивляли многих, но редко удивлялись сами. Они не голодали, им никогда не было скучно – они вообще не нуждались в обществе других волков, им хватало друг друга. Но когда пришла зима, сыновья Белых всё же решили последовать за старым, опытным вожаком небольшой стаи. Они стали почти достопримечательностью – всегда вместе, внешне похожие друг на друга как две капли воды… Их так и называли – Вдохом и Выдохом, а сами волки, внезапно решившие спрятать воспоминания о том рае с тенью – рекой, стали представляться другими именами. Что, впрочем, зачастую не спасало их от непрошеных мыслей о доме.
Фесс и Лаэда, Вдох и Выдох, Кэр и Иль – они всегда были Единым организмом, чтобы там не говорили. Они были осторожны, никогда не нападали на добычу, которая крупнее их по размерам. Никогда не переходили дорогу медведям-шатунам, никогда не приближались к странным и чуждым им предметам. Они жили, как настоящие волки. Дополняли друг друга, не представляли жизни поодиночке.
Но им нужна была цель в жизни. И эта цель вскоре нашлась.
Стая.
Они шли долго, очень долго. Стая была большой, что их заинтересовало. Они давно не общались с себе подобными, после той зимы – они ушли. Та стая им не нравилась. Но эта… Эта приняла их и…
Стая обрела Дыхание.
